От дружины — к поместной коннице: про вооружение русского всадника 14-16 веков. В середине и второй половине XIV в. на территории Руси складывается обстановка, благоприятствовавшая политической консолидации удельных княжеств. Золотая Орда, препятствуя черезмерному усилению тех или иных земель, неосознанно создала предпосылки для выхода на политическую арену новой силы, способной собрать разрозненные княжества воедино.
В плане вооружения и военного дела Русь периода монгольского нашествия наследовала домонгольской Руси. Тем не менее происходили и заметные изменения, продиктованные новыми историческими условиями. Невозможность противостоять монголам силами одних только княжеских дружин привела к увеличению численности армий за счет широкого привлечения «черных» людей.
Результатом явилась значительная демократизация вооружения по сравнению с предыдущими веками. Этот процесс отразился в примитивизации или отказе от декора защитного вооружения, отказе от полных доспехов и переходе на облегченные полудоспехи, более дешевые и удобные в употреблении. Вспомогательные боевые средства и аксессуары снаряжения воина-профессионала также значительно упростились.
Например, наборный пояс — знак воинского достоинства, краса и гордость дружинника домонгольской Руси — практически выходит из употребления после монгольского нашествия, по крайней мере, в археологических слоях XIV в. находки поясных гарнитуров становятся редкостью. Важным фактором, влиявшим на развитие военного дела Руси, была ситуация войны на два фронта. Ведь, помимо военных контактов с кочевниками на Востоке, на Западе постоянными были военные столкновения с различными европейскими государствами — Швецией, Венгрией, Тевтонским орденом и т. д.
Казалось бы, у русских княжеств было мало шансов сохранить самобытную воинскую традицию в таких условиях, растворившись в потоках заграничных влияний и заимствований. Однако, перенимая у соседей прогрессивные элементы вооружения и тактики, Русь последовательно придерживалась древних воинских обычаев, проверенных временем. Письменные источники высоко оценивали боеспособность русских войск, характеризуя их как «любящу рускый бой», «обычай русских отцов своих», «русский лад».
Противостояние столь разным военным системам не могло не сказаться на общем состоянии военного дела Руси, что особенно ярко проявилось с XIV в. Главной фигурой на поле боя оставался тяжеловооруженный конник «снузник», вооруженный копьем, мечом и щитом, в седле с высокими луками и низко отпущенными стременами. Потенциальная возможность столкновения как со степным кочевником, так и с европейским рыцарем заставляла использовать снаряжение достаточно тяжелое и надежное, для фронтальной сшибки с последним, и достаточно удобное и под вижное для маневренного боя с первым.
Кроме того, множество бойцов, с утратой аристократического характера воинской среды не могли позволить содержание многочисленного штата прислуги, обеспечивавшей их в бою и в походе. В силу описанной совокупности исто рических условий происходит универсализация воина и его снаряжения. Различия между тяжелой и легкой конницей в начительной мере нивелируются, хотя специальные контингенты легких стрельцов, видимо, не исчезают.
Тем не менее в этот период даже представители воинской элиты —княжеские и боярские дружинники — включают в состав своего вооружения лук и стрелы наряду с копьем и мечом. Стирание географических различий в боевом снаряжении конницы (решающей военной силы той эпохи) и его универсализация подтверждаются данными археологии. Например, в Новгороде наряду с рыцарскими звездчатыми шпорами XIV-XV вв. находят множество деталей плетей — традиционного атрибута легкой восточной конницы; из Твери, Торжка, Торопца, Смоленска происходят панцирные пластины, идентичные пластинам из Новгорода или Пскова с их тяжеловооруженными «коваными ратями».
Русская конница была способна стойко выдерживать интенсивный лучный обстрел степняков и сметать их решительным фронтальным натиском и одновременно изматывать маневренным боем бронированные полки европейских рыцарей. Диалектика развития отечественного военного дела и вооружения XIVXV вв. была отмечена А. Н. Кирпичниковым, который привел слова замечательного русского мыслителя XVII в. Ю. Крижанича из трактата «Политика» (1663—1666 гг.), вполне применимые к реалиям рассматриваемого периода:
«В способах военного дела мы занимаем среднее место между скифами (обозначение татар и турок) и немцами. Скифы особенно сильны только легким, немцы только тяжелым вооружением. Мы же удобно пользуемся и тем и другим и с достаточным успехом можем подражать обоим упомянутым народам, хотя и не сравняться с ними. Скифов мы превосходим вооружением тяжелым, а легким близко к ним подходим; с немцами же совершенно наоборот, а поэтому мы должны против обоих употреблять обоего рода вооружение и создавать преимущество нашего положения».
Русский «снузник». 1370 — 1410 гг.
На планшете представлен русский воин«снузник» второй половины XIV — начала XV вв. Внешний облик реконструирован по материалам раскопок в крепости Орешек, находкам в Городце на Волге, миниатюрам Симоно-Хлудовской Псалтири 1270 гг., Киевской Псалтири 1397 г., Радзивиловской летописи конца XV в.
Шлем: глубокое шатровидное (цилиндроконическое) наголовье, соответствующее по своим параметрам европейской группе шлемов «бацинетов», то есть закрывающее голову от висков до основания черепа. Шлем представляет собой клепаное боевое наголовье с воронковидной тульей, глубоким цилиндрическим венцом, снабженным трапециевидным лицевым вырезом.
Высота шлема 290 мм, диаметр 220 х 215 мм. Толщина стенок корпуса составляет от1 до 2 мм. Полоса венца склепана тремя заклепками с наложением в 25 мм. Тулья свернута из одного листа и склепана пятью заклепками. Шов значительно смещен относительно линии симметрии. Тулья приклепана к венцу изнутри восьмью заклепками с наложением около 10 мм. Стык аккуратно зачищен впотай.
Навершие являет собой короткий стержень 36х15мм, с ромбической насечкой, вставленный в технологическое отверстие тульи и расклепанный изнутри. Полностью сохранились три втулки для крепления бармицы, а также один фрагмент. Это толстостенные
трубки — около 3 мм — с разведенными внутри корпуса шлема усиками. Все втулки расположены в 20 мм от нижнего края шлема. Высота лицевого выреза— 55 мм, ширина вверху — 120 мм, внизу — 155 мм. Шлем реконструирован на основе находки в Городце (случайная находка, частная коллекция, так называемый второй шлем из Городца).
Городецкий шлем имеет втулки для крепления бармицы, в то время как на планшете представлено наголовье, надетое поверх кольчужного капюшона. Подобная манера ношения, видимо, имела место на Руси, о чем говорят изображения кольчужного капюшона на миниатюре Киевской Псалтири, упоминание и изображение их в византийских источниках. Кроме того, шатровидный шлем из города Белая Калитва не имеет следов крепления бармицы, что может подразумевать наличие капюшона.
Доспех: бригандина, состоит из прямоугольных пластин, приклепанных к изнанке матерчатого жилета. Покрой, видимо, не отличался от общеевропейского и представлял собой пончо с застежками на боках или на спине. Материал несущей основы (покрышки) — бархат (возможно, шелк, парчаили сукно) на подкладке из двух-трех слоев грубого льна или тонкой (не более 2 мм) мягкой кожи. Пластины 67/45/1,5 (1,0) мм, 50/27/1,0 мм.
Подобные найдены в крепости Орешек в слоях второй половины XIV— начала XV вв. Предполагаемое количество пластин — 150—170 штук. Оторочка пройм из пластин со скругленным краем, укрепленных на основе доспеха посредством заклепок Пластины набирались со взаимоналожением около 10 мм.
Направление нахлеста — снизу вверх. Предполагаемое количество — от 5 до 9 на каждую пройму. Аналогичные пластины оторочек
найдены в Новгороде и Пскове в слоях XIV—XV вв. Предполагаемый вес доспеха — 5,5—6,5 кг.
Подол: имеет чешуйчатую (пластинчатонашивную) конструкцию, состоит из 3 рядов узких длинных пластин на матерчатой или кожаной подоснове. Подол пристегивается поверх доспеха (характерная особенность русского защитного снаряжения) посредством ремней, пряжек и укрепленных в нижней части доспеха петель, через которые осуществлялась фиксация.
Пластины с петлями найдены в Новгороде, Пскове и предположительно в Вятке в слоях XIV—XV вв. Покрой подола можно реконструировать как две трапециевидные детали (с различным заполнением поверхности — в зависимости от конструкции), укрепленные короткими верхними основаниями на едином несущем поясе посредством шнуровки или приклепывания.
Таким образом, получалось защитное приспособление наподобие поневы или юбки с медиальными разрезами спереди и сзади или на боках. Подол закрывал тело от талии и, максимум, до середины бедра. Пластины подола реконструированы по находке в Орешке второй половины XIV в. (фрагмент пластины). Восстановленные размеры 17/120/1,0 мм. Длина подола предположительно 300—350 мм. Вес — 2—2,5 кг.
Плечевые щитки: имеют вид замкнутых трубчатых устройств, надеваемых на плечо наподобие рукава рубахи с последующей фиксацией на доспехе или поддоспешной одежде посредством шнуровки или пристегивания. Конструкция и пластины аналогичны подолу. Вес — 500—600 г.
Щит: круглый, имеет аналогии на миниатюрах Киевской Псалтири и Радзивилловской летописи.
Меч: полутораручный, найден в Киеве, относится ко второй половине XIV в. Имеется множество аналогий в русском и европейском единовременном материале. Размеры — клинок 850/55 (в основании), толщина — 6 мм(в основании), хвостовик 270/32/6,5 мм, гарда 250 мм. Вес — 2 кг.
Фактические приемы русских войск и конницы как основной ударной силы отличались разнообразием, оперативной гибкостью и высокой степенью эффективности, являясь одними из наиболее передовых в Европе. Русское военное дело сосредоточило в себе выдающиеся достижения теоретической мысли своего времени. К сожалению, до наших дней не дошло ни одного отечественного трактата, наставления или иного письменного памятника XIII—XV вв. по военному ремеслу.
Трудно, тем не менее, считать столь развитую систему тактики, вооружения и вспомогательных средств плодом стихийного, иррегулярного эволюционного процесса. Видимо, мы имеем дело с некой традицией, передававшейся из уст в уста, приспосабливавшейся к тем или иным историческим условиям.
Что же кроется за безликим летописным термином «русский бой»? Может возникнуть иллюзия, что речь идет о некоем мифическом способе фехтования или рукопашного боя, наподобие разнообразных современных искусственных систем, которые автоматически переносятся на средневековые реалии некоторыми далекими от науки авторами.
Беспристрастный анализ комплекса источников позволяет предположить, что данное понятие применялось к совокупности способов построения войск, тактических приемов, организации походного порядка, набора и обеспечения войск, а также, вероятно, вооружения, временной и капитальной фортификации.
Расшифровка термина «русский бой» является обязательной для понимания военного дела как важнейшей составляющей отечественной средневековой культуры. Для современника это понятие было совершенно прозрачно и не нуждалось в пояснениях. Русские письменные источники неоднократно упоминают его (например, Ипатьевская летопись). Характерно, что иностранцы также были знакомы с данным историческим феноменом и обозначали его удивительно схожим образом (например, «Хроника Эрика» под 1301 г., описание осады Ландскроны).
Итак, в качестве основного ядра войска в XIV— XV вв. выступала конница. Во второй половине XIII—XIV вв. в связи с процессом «демократизации» войска возрастает роль пехоты, особенно в западных землях. Ошибкой было бы предположение, что «убогие» люди формировали только пехоту.
Очевидно, что, как и в Европе, ряды конницы широко пополнялись выходцами из неблагородных семей, тем более что в XIV в. военная среда потеряла свою кастовую замкнутость. Это подтверждается и археологическими находками упрощенного снаряжения, которое было доступно средним слоям населения. Изначально в XII—XIII вв. русские войска строились в традиционный для всей Европы порядок, расчлененный на две или три тактические единицы.
Эволюция структуры войска состояла во внедрении более дробного деления, в появлении все большего количества мобильных тактических единиц, способных выступать самостоятельно, как на марше, так и в бою. Уже в конце XII в. были известны случаи многочастного деления войск. Со второй половины XIII в. такая система входит в постоянную практику.
В битве при Раковоре 1268 г. русское войско было разделено на четыре полка против трех германских. Новинкой в средневековом военном деле явилось усиление правого фланга еще одним выдвинутым вперед полком, который обеспечивал фланговый охват неприятеля.
С середины XIV в. стало обычным пятичастное деление войска. В то же время, если требовала тактическая обстановка, войско могло иметь и менее дробное деление, как, например, в битве на р. Воже 1378 г., когда татары были разбиты копейным конным ударом с трех направлений.
Вершиной развития тактической организации русских войск можно считать Куликовскую битву, когда впервые был применен революционный для всей Европы семичастный порядок построения. Отметим еще и безупречное взаимодействие конницы и пехоты. Русская конница могла эффективно действовать и в составе разноплеменных воинских контингентов, подчиняясь общему порядку ведения боя.
В качестве примера как чисто конного сражения, когда пехота не играла решающей роли в войсках противоборствующих сторон, приведем Грюнвальдское сражение 1410 г. Тогда смоленские полки, сражаясь в составе польско-литовских войск, после разгрома полков князя Витовта, прикрыли их бегство с поля боя и помешали окружению польских союзников, обеспечив победный исход битвы.
Непосредственный боевой контакт русской конницы с неприятелем включал несколько этапов — дистанционный бой (луки, метательные копья «сулицы»), сближение и таранный удар (копья), рукопашная схватка (клинковое оружие, секиры, булавы и т. д.). Данная схема, сложившаяся и отработанная к XII в., в XIV столетии получает дальнейшее развитие. При сохранении описанной последовательности количество схваток в рамках одного сражения могло увеличиваться, если неприятель выдерживал первый натиск. Для XII—XIII вв. такой порядок ведения боя не прослеживается в источниках.
Как установил А. Н. Кирпичников, самая ранняя летописная фиксация термина «первый соступ», «первый суим» относится к 1323 г. Первый соступ отличался наибольшей напряженностью и кровопролитностью, поэтому предводители, по рыцарской традиции, часто вставали в первых рядах атакующих полков. За первой схваткой могла последовать вторая и третья и так далее вплоть до решительного исхода битвы. Если враг бывал опрокинут, то конница начинала преследование, добивая и деморализуя неприятеля. Например, на Куликовом поле в 1380 г. русская конница гнала татар пятьдесят километров — «…ихь бити и сечи горазно тоску имъ подаваше».
Интересно, что в Западной Европе рыцарская конница крайне редко преследовала бегущего противника, обычно удовлетворяясь взятием обоза и пленных непосредственно на поле боя. Если воинская удача отворачивалась от конных дружин и отступить в боевых порядках не удавалось, тогда начиналось бегство, и воины «… обрезав брони на собе.» и «… мечущи с себе доспехи своя тягости ради коней своих».
Бегство было сопряжено с максимальными потерями для разбитого врага. Показывая спину, воин оказывался беззащитен перед атакующими, ведь убегая, он не мог эффективно использовать оружие для отражения ударов, да и доспех в наспинной части был всегда значительно легче, а значит, более уязвим, чем нагрудная часть. Поэтому при прекращении организованного сопротивления начиналось массовое избиение, на долю которого приходилось до 80—90% всех потерь.
Русская боярская конница. 1370 — 1410 гг.
Изображен всадник в тяжелом боярском снаряжении. Так могло выглядеть вооружение военной аристократии Руси второй половины XIV— начала XV вв. Для реконструкции использованы материалы источников соответствующего периода, происходящие в основном из северо-западного региона Руси. Шлем так называемая «шапка железная», или «шапка греческая», прямой аналог европейского шлема «шапельдефер».
Наголовье имеет высокую куполовидную тулью и широкие, приспущенные вниз поля. Навершие украшено фигурой в виде лилии. Шлем надет поверх кольчужного капюшона. Имеет широкие аналогии как в Европе, так и в Балкано-Византийском регионе. Непосредственно соотносится с изображением архангела Михаила на фреске церкви Спаса на Ковалях, Новгород XIV в., и с изображением на печати Ивана Ереминьича (без отображения должности) около 1372 г.
Ожерелье: имеет вид высокого стоячего воротника с пелериной (оплечьем). Конструктивно состоит из прямоугольных шин, укрепленных со взаимным нахлестом посредством пришивки и приклепывания к мягкой подоснове. Застежка находится сзади или сбоку. Изнутри имеется стеганая амортизирующая подкладка. Данный элемент защитного снаряжения появился в середине—второй половине XIII в. в Италии.
К концу XIII и началу XIV столетия это прогрессивное приспособление распространилось по многим европейским странам средиземноморского бассейна, в том числе на Балканах. Видимо, из этого региона оно и было занесено ко второй половине XIV в. на Русь. Для реконструкции использовано изображение неизвестного святого воина из церкви Успения на Волотовом поле, Новгород, конец XIV в.
Доспех: чешуйчатый доспех, усиленный в нагрудной части зерцальной бляхой. К нему пристегнуты шинные плечевые щитки и
подол. Соотносится с некоторыми балканскими изображениями конца XIV в. и находками пластин того же времени в Новгороде и Пскове.
Наручи: двустворчатые латные наручи. Полуцилиндрические створки соединены навесными петлями и застегнуты на пряжки. По сравнению с наручами из села Сахновка данные наручи короче и не доходят до локтя. Соотносятся с изображением на миниатюре Киевской Псалтири 1397 г.
Конский доспех: ламеллярная попона состоит из нагрудника, нашейника и накрупника Изображения двух первых деталей имеются на резной иконке со св. Георгием конца XIV в. (ЗИХМЗ) и на печати великого князя Василия Васильевича 1425—1462 гг.
Накрупник реконструирован гипотетически.
Наглавник коня соотносится с находкой аналогичного защитного приспособления у села Ромашково в Южной Киевщине (КИМ). Обычно датируется в литературе 1200х гг., в то время как относится ко времени не ранее конца XIV— начала XV вв.
Конец XV столетия ознаменовался быстрой перестройкой русского военного дела на восточный лад. Это выразилось в изменении всего комплекса военных средств и атрибутов, от вооружения до тактики и управления в бою. Защитное и наступательное вооружение в значительной мере облегчилось. Ушли в прошлое жесткие пластинчатые конструкции. Их место заняли различные гибкие системы защиты.
«Новое рождение» получила кольчуга. Абсолютная степень свободы, которую она обеспечивала, как нельзя лучше отвечала требованиям времени. Очень популярны были матерчатые стеганые доспехи. Вопреки бытующему мнению, они вовсе не отличались легкостью и гибкостью, но зато были просты в изготовлении (а значит, дешевы) и надежно защищали от секущих сабельных ударов.
Распространились весьма специфичные комбинированные защитные одежды, отметившие целую эпоху в производстве и употреблении доспехов. В первую очередь, это касается кольчато-пластинчатых оборонительных приспособлений.
Появившись в XIV в., к XV-XVI вв. они стали доминировать, так как совмещали качества кольчуги и пластинчатого доспеха. Копья и пики как основное средство конной вооруженной борьбы сменились саблями и палашами; большее значение в сравнении с предыдущими веками получил лук.
В качестве ручного метательного оружия весьма популярным стали дротики — «сулицы», которые на восточный манер носились в прилучных футлярах «джеридах». Последние изредка совмещались с ножнами палаша или меча.
Изменилась седловка: глубокие ясельные седла рыцарской эпохи вышли из употребления, уступив легким азиатским
седлам с невысокими луками. Посадка в седле с прямыми или почти прямыми ногами, столь удобная для тяжеловооруженного копейщика, сменилась высокой посадкой на коротких стременах, которая была хорошо знакома конным стрельцам XIXIV вв., и теперь стала доминирующей.
Чем же объяснить описанные процессы? Возникает соблазн вслед за распространенным в историографии мнением отнести их на счет постоянных военно-экономических контактов со Степью — Казанским, Астраханским, Крымским ханствами. Однако предшествовавшие столетия ничуть не менее активных контактов не мешали сохранять на Руси самобытное вооружение и манеру боя.
Даже в самую лихую годину монгольского ига русское военное дело не воспринимало восточного влияния, противопоставляя ему дедовский «русскый бой», который, скорее, имел западную, «рыцарскую» ориентацию. Видимо, причины следует искать в увеличении численности войск. Изменение характера войны потребовало создания новых массовых армий, многократно превышавших княжеские дружины и городовые полки предыдущей эпохи.
Тем более это было актуально для стремительно расширявшегося молодого государства Московской Руси, которому необходимо было обеспечивать оборону и порядок на значительных территориях. Столь крупные воинские соединения обеспечить тяжелым снаряжением было просто невозможно.
Кроме того, тяжеловооруженный конник-копейщик, требовал долгой многосторонней подготовки: от выездки на длинных стременах (что гораздо сложнее, чем на коротких) до использования длинного копья в бою.
Пластинчатые латы и копье сами по себе не обеспечивали никаких преимуществ при боевом контакте. Без специальной подготовки они становились помехой, балластом для непривычного человека. Так, новгородцы в 1455 г. потерпели сокрушительное поражение от московских войск Василия Васильевича, не сумев использовать преимущества своего снаряжения. Как сообщает Иоасафовская летопись:
«Они же не знаша того боа (боя), яко омертвеша и руки им осла беша, копиа же имаху долга и не можаху воздымати их тако, якоже есть обычай ратным, но на землю испускающе их.» Поразительно точное и емкое сообщение дополняется язвительным и не менее метким замечанием хрониста от 1470 г. о тех же новгородцах: «ремесленник родився на коне не бывал».
Таким образом, многочисленную армию легче было вооружить легким доспехом и наступательными средствами, которые были гораздо дешевле и не требовали столь долгой и дорогостоящей подготовки. Подобное снаряжение и способы его применения были многократно испытаны восточными соседями Руси.
Поэтому при резкой смене вектора развития русского военного дела удобнее оказалось не изобретать нечто на пустом месте, а просто заимствовать надежное и проверенное вооружение народов Востока, как нельзя лучше подходившее к изменившимся условиям войны.
Войско комплектовалось по принципу феодальной повинности. Если раньше основой армии были городовые ополчения и дружины князей, то к XV в. ею стали отряды мелких землевладельцев, обязанных воинской службой за держание надела. По классической феодальной схеме землевладелец должен был приводить с собой нескольких «воев» и слуг, которых он полностью снаряжал для несения службы.
Вместе они формировали низшую организационную единицу — ««списс» или «копье». Кроме мелких дворян на службу являлись и бояре со своей челядью — «детьми боярскими» и «боевыми холопами». Войско дробилось на подразделения по владельческому признаку, когда непосредственным командиром отряда являлся тот, кто его приводил и вооружал. Верховное командование по феодальной пирамиде замыкалось на великом князе. Свободный отъезд из войска быстро сменился строго регламентированным прикреплением дворов и их владельцев к феодальному собственнику земли.
Таким образом, был сформирован класс служилого сословия, позволивший значительно повысить мобилизационные способности страны, что привело к росту численности армии и, как следствие — переходу на новую систему вооружения на восточный манер. Парадоксально, но на Руси генезис феодализма, завершившийся к XV столетию, привел к результатам обратным, чем в Европе. В Московском государстве феодальнообязанный воин-профессионал — это легкий конник с минимальным защитным вооружением, луком и саблей, в Европе же, как известно, термин «воин-феодал» был синонимом тяжеловооруженного рыцаря в латах и с копьем.
Суровым испытанием для молодого государства и его армии стала «Великая война» с монголо-татарами, закончившаяся «стоянием» на реке Угре в 1480 г. Новая система набора, организации и вооружения войска и, в первую очередь, поместной конницы как главной ударной силы доказала свою состоятельность и жизнеспособность. Мобильные соединения конницы не дали татарским войскам переправиться через стратегический рубеж реки, что было обеспечено достаточной численностью, организованностью, единым командованием.
По замечанию А. Н. Кирпичникова: «… вместо своевольных боярских дружин собиралась организованная сила, подчинявшаяся центральной власти».
Стремительно перемещаясь, конные полки успевали прикрывать наиболее опасные участки на многокилометровом фронте, успешно локализовывали прорывы и обеспечивали укрепленные районы, являвшиеся основой оборонительной системы. Итак, «стояние» было выиграно, и с тех пор 1480 г. считается годом окончательного освобождения от власти монголо-татар. Не все кампании завершались столь удачно.
Например, битва на реке Орше 1514 г., была проиграна войскам Речи Посполитой. В честь победы неизвестным польским художником было написано грандиозное эпическое полотно, с фотографической точностью воспроизводящее мельчайшие детали вооружения и снаряжения как польских войск, так и московской поместной конницы, что делает картину весьма ценным источником по истории русского военного дела.
Поместная конница Московской Руси. 1480 — 1555 гг.
Изображены два всадника русской поместной конницы 1480—1514 гг. Реконструкция основана на изображениях картины «Битва на Орше» (Народный музей в Варшаве), археологических находках в Москве (собрание ГИМа) и на материалах арсенала бояр Шереметевых, а также Царскосельского арсенала (собрание Государственного Эрмитажа).
Фигура на переднем плане. Шлем: сфероконический «шелом» с граненой поверхностью и распашной бармицей, закрывающей верхнюю часть лица. Шпиль навершия украшен флажком — «яловцом». Доспех: «бахтерец» с короткими кольчужными рукавами. Наручи: створчатые, латные, восточного образца («базубанды»). Наступательное вооружение представлено чеканом, саблей, луком со стрелами.
Вторая фигура (задний план). Шлем: сфероконический «шишак» с характерной низкой тульей. В качестве защиты лица присутствует подвижная носовая пластина, зафиксированная в скобе на налобной части шлема. Имеется также распашная бармица. Подобные шлемы изображены в «Битве на Орше», кроме того, аналогичный экземпляр был найден при раскопках арсенала Кириллово-Белозерского монастыря.
Носовая стрелка добавлена гипотетически. Доспех: так называемый «куяк» представляет собой бригандинную защитную конструкцию. Состоит из длиннополого жилета с застежками на боках, который надевается поверх матерчатого ворота-оплечья, к бокам которого пришиты лопастевидные наплечники также бригандинной конструкции. Пластинчатый набор состоит из прямоугольных пластин, расположенных в горизонтальных рядах с взаимным наложением в направлении снизу вверх.
Пластины зафиксированы на изнанке несущей основы посредством двух заклепок в верхнем углу каждая. Подобные пластины были обнаружены в Москве в слоях начала XVI в. Конструкция куяка восстановлена на примере аналогичных единовременных азиатских доспехов и более поздних (второй половины XVI—начала XVII вв.) русских куяков из собрания Государственного Эрмитажа (полный куячный комплект с наплечниками происходит из Царскосельского арсенала; похожие, но неполные панцири в арсенале бояр Шереметевых). Наступательное вооружение состоит из лука со стрелами, пики и сабли.
Русская поместная конница в XVI столетии являлась решающей военной силой во всех военных предприятиях российского государства. XVI в. был временем активной экспансии, собирания земель под рукой Москвы. Повышенная внешнеполитическая активность требовала обеспечения в виде многочисленной и мобильной армии, способной быстро перемещаться в тот или иной район для проведения наступательных или оборонительных акций либо просто для демонстрации силы.
Именно конница отвечала всем этим требованиям. И хотя пехота и артиллерия с каждым годом становились все более важной составляющей военной силы страны, только конные полки могли обеспечить решение тактических и стратегических задач. Они завязывали бой, прикрывали отступление, развивали успех в случае победы, вели разведку и контролировали маршевые колонны.
В процессе складывания территориальных основ России конница применялась не только по прямому военному назначению. Небольшие отряды отправлялись в длительные экспедиции, которые являлись одновременно разведкой, завоевательным походом, исследовательским туром, посольской, торговой и старательской миссией и, наконец, невероятным приключением для всех, кому не сиделось дома на печи.
Боец поместной конницы являлся универсальным воином, владевшим всеми видами наступательного вооружения. Иностранные путешественники неизменно высоко оценивали профессиональную подготовку русских конных воинов. Сигизмунд Герберштейн в «Записках о московитских делах» удивлялся, как московиты умудряются на скаку пользоваться одновременно уздой, саблей, плетью и луком со стрелами.
Русский всадник был хорошим, крепким бойцом. Кроме того, новая система поместного комплектования войска позволила собирать невиданные для предыдущей эпохи армии до 100—150 тысяч человек. Словом, как поется в казачьей песне XIX в.: «Верь и надейся, Русь безопасна, русского войска сила крепка». Учитывая вышеизложенное, победы и успехи русского оружия выглядят (почти всегда) оправданными и закономерными.
О поражениях бывает страшно и горько читать, понимая, что люди гибли и попадали в плен тысячами по вине халатного и неорганизованного командования. Например, во время
второй казанской войны 1523 г. огромное московское войско в 150 тысяч человек, двигаясь тремя колоннами, пришло под Казань разрозненно, причем артиллерия и обоз опоздали на месяц! От полного уничтожения армию спасли решительные действия русской конницы, которая 15 августа 1524 г. нанесла поражение татарам на Утяковом поле (правый берег реки Свияги) и заставила их отойти под стены Казани.
Основы тактики русской конницы начали складываться еще в XIII—XIV вв. Именно тогда распространяется и совершенствуется тактика боя с поочередными соступами и многочастное построение войска для битвы. К концу XV в. данная тактика полностью приспосабливается к условиям легкоконного боя. Легкие седла с пологими луками и короткими стременами делали невозможным таранный копейный удар, превалировавший в качестве средства атаки в эпоху классического Средневековья.
Высокая посадка, по замечанию С. Герберштейна, не давала «… выдержать несколько более сильного удара копья..», но зато предоставляла широкие возможности для ведения маневренного боя. Сидя в седле с полусогнутыми ногами, воин мог ногами, воин мог легко привставать в стременах, быстро поворачиваться в стороны, стреляя из лука, метая сулицы или действуя саблей.
Тактика русской конницы, таким образом, по объективным причинам стала в общих чертах напоминать тактику легкой восточной конницы. Германский историк А. Кранц точно и подробно описывал ее: «…набегая большими вереницами, бросают копья (сулицы) и ударяют мечами или саблями и скоро отступают назад» (цит. по Кирпичникову, 1976).
Вооружение конницы включало весь набор боевых средств своего времени, кроме выраженных пехотных «инструментов» — таких, как бердыш, рогатина или сошная пищаль. Причем защитное вооружение развивалось почти исключительно в среде конницы, так как пехотаиграла роль стрелков и не нуждалась в развитой защите, кроме, разве что, переносных щитов.
Как отмечалось выше, наступательное вооружение было приспособлено для нужд легкой конницы. Копья перестают быть главным орудием конной борьбы, хотя и не исчезают совсем из обихода. Наконечники копий теряют массивность, по основным геометрическим характеристикам совпадая с образцами XIV—XV вв. Впервые после XII в. широко распространяются пики.
Они характеризуются узким 3—4 гранным пером, не больше 30 мм
Втулки почти не имеют выраженной шейки, кроме того, основание пера часто усиливается сферическимили биконическим утолщением, что было вызвано стремлением придать максимальную жесткость узкому телу пики. Той же цели служили граненые и витые втулки.
Хорошая коллекция пик 1540 г. была обнаружена в Ипатьевском переулке Москвы. Показательно, что на десять найденных пик пришлось одно копье и одна рогатина. Видимо, именно пика становится основным древковым оружием конницы, к началу XVII в. совершенно вытеснив копье, что подтверждается археологическими находками, например в Тушинском лагере.
Сабля и палаш были основным оружием ближнего боя. В основном они повторяли формы клинкового оружия Передней и Средней Азии, хотя использовались и европейские, особенно венгерские и польские образцы. В качестве вспомогательного оружия были распространены кончары — мечи с узким длинным лезвием для поражения сквозь кольчуги. Ограниченно употреблялись европейские мечи и шпаги. В качестве оружия дистанционного боя главенствовал лук.
Сложносоставные рефлексивные луки с набором стрел различного предназначения (от бронебойных до «срезней» — древнерусский термин, обозначающий широколопастной наконечник стрелы) были незаменимым орудием поражения для легкого конника. У пояса или, чаще, у седла носились футляры с сулицами — «джериды».
С 1520х гг. в среде конницы начинает распространяться огнестрельное оружие, что к 1560м гг. приобретает широкий размах. Об этом говорят сообщения Павла Иовия и Франческо Тьеполо о конных аркебузерах, конных стрельцах-пищальниках. Видимо, на вооружении конницы состояли короткие карабины, а к концу XVI в. — и пистолеты.
Защитное вооружение состояло преимущественно из гибких систем защиты. Большой популярностью пользовались «тягиляи» — стеганые на конском волосе и вате матерчатые длиннополые куртки с короткими рукавами, которые могли дополнительно прокладываться фрагментами кольчужного полотна.
Они отличались значительной толщиной набивки и большим весом (возможно, до 10—15 кг), надежно защищая от стрел и сабель. После более чем столетнего перерыва популярность вновь обретает кольчуга или кольчатые системы защиты. Например, можно вспомнить панцири из плоских в сечении колец и байданы — панцири с увеличенными кольцами. В XIV в. появились различные кольчато-пластинчатые доспехи.
К XVI столетию они стали преобладающими системами защиты с включением пластинчатых конструкций. Представляется возможным выделить три основные группы кольчато-пластинчатых доспехов. Все они имели покрой обычных рубах с короткими рукавами (или вовсе без рукавов) и пластинчатыми включениями только на груди и спине.
Первая группа — ««бехтерцы», которые состояли из нескольких вертикальных рядов узких прямоугольных пластин, расположенных горизонтально, находящих друг на друга и
соединенных по бокам кольчужным плетением. Вторая группа — «юшманы», отличавшиеся отбехтерцов размерами пластин, которые у юшманов были гораздо крупнее, так что на груди помещалось не более четырех вертикальных рядов.
Кроме того, юшманы часто имели спереди медиальные осевой разрез на застежках. Третья группа — «калантари». Отличались пластинами, со всех сторон соединенными кольчужным плетением. Общей конструктивной особенностью всех трех групп является ширина кольчужных соединительных перемычек, составлявшая три ряда колец. При этом использовалось стандартное плетение, когда одно кольцо соединялось с четырьмя.
Особняком стоят так называемые зерцальные доспехи. Они могли иметь кольчато-пластинчатую конструкцию и с равной вероятностью собираться на матерчатой подоснове. Зерцальные доспехи происходят, по всей видимости, от дополнительных нагрудных блях, сопровождавших иногда чешуйчатые и ламеллярные доспехи со второй половины XIII—XV вв. Они имели покрой типа ««пончо» с застежкой на боках или на одном боку.
Отличительной чертой является центральная монолитная выпуклая пластина круглой или многогранной формы, прикрывающая корпус в районе диафрагмы. Остальные пластины имели прямоугольную или трапециевидную форму, дополняя центральную бляху. Толщина пластин достигала от 1,0 до 2,5 мм на боевых зерцалах; парадные были, как правило, тоньше. Поверхность пластин нередко покрывалась частыми ребрами жесткости, которые, располагаясь параллельно, образовывали аккуратные конелюры.
По краю пластины часто отделывались декоративной матерчатой выпушкой или бахромой. Зерцала были дорогим доспехом. Даже в рядовом исполнении, без украшений, они были доступны лишь немногим. Например, картина «Битва на Орше» изображает в зерцалах только командиров подразделений русской конницы.
Определенное распространение имели матерчатые доспехи, подбитые с изнанки стальными пластинками на манер европейских бригандин. Они выполнялись по азиатской моде, что выражалось в покрое в виде длиннополого кафтана и пластинах с заклепками, расположенными в правом или левом углу сверху, в отличие от пластин европейских бригандин, приклепывавшихся по верхнему или нижнему краю, или же по центру. Подобный доспех получил название «куяк».
Боевые наголовья можно сгруппировать в три отдела, по конструктивному признаку: первый — жесткие, второй — полужесткие, третий — гибкие. К первому относятся шеломы, шишаки, шапки железные или «ерихонки». Они закрывали голову монолитной высокой сфероконической или шатровидной тульей со шпилем (шеломы); низкой куполовидной или сферо-конической тульей с «крутыми» боками и без шпиля (шишаки); полусферической или низкой куполовидной тульей со стальным козырьком (часто с носовой стрелкой), подвижными нащечниками и назатыльником (ерихонки, железные шапки).
Ко второму отделу относятся почти исключительно «мисюрки». Они закрывали выпуклой монолитной пластиной только темя, остальная часть головы прикрывалось кольчужной сеткой, иногда с включениями стальных пластин наподобие бах терца. В конце XVI в. ограниченно распространились наголовья на манер корацина (вид доспеха, составленного из металлических чешуй, укрепленных поверх мягкой подоновы), набранные из круглых чешуй, приклепанных к кожаной подоснове.
Третий отдел формируется «шапками бумажными». Это были стеганые, наподобие тягиляев, наголовья. Термин происходит от хлопчатобумажной ткани, из которой сшивались подобные наголовья или от их ватной набивки. Они отличались достаточной устойчивостью, чтобы иногда их снабжали стальными на носниками, приклепывавшимися к налобной части тульи. Бумажные шапки кроились в виде ерихонок с нащечниками и назатыльниками.
Доспехи могли дополняться наручами (зарукавья, базубанды) и поножами (бутурлыки). Последние употреблялись крайне редко и только в среде высшей знати. Наручи, напротив, изза отказа от щитов и распространения сабельного боя стали необходимым защитным средством. Щиты в данный период употреблялись редко. Если же они имели место, то это были азиатские ««калканы», круглые, конические в сечении.
На реконструкции представлены русские конные воины середины XVI в. Реконструкция основана на материалах коллекции (боярском арсенале) Шереметевых.
Первая фигура (передний план) изображена в тяжелом и богато украшенном боярском снаряжении. Шлем: сфероконический ««шелом» с подвижными наушами. Доспех: юшман с застежкой на груди. Наручи: «базубанды», состоящие из нескольких пластин на кольчужных петлях.
Поверхность покрыта золотым таушированным орнаментом. Набедренники: имеют бахтеречную конструкцию и совмещены с пластинчатыми наколенниками. Щит: ««калкан», проплетенный разноцветным шелковым шнуром. Наступательное вооружение представлено саблей в ножнах.
Вторая фигура(задний план) представляет простого ратника поместной конницы. Реконструкция основана на находках в Ипатьевском переулке Москвы (хранятся в ГИМе) и иллюстрациях С. Герберштейна. Шлем:сфероконический «шишак» с бармицей. Доспех: «тягиляй» — стеганый кафтан с высоким воротником.
Наступательное оружие: лук и стрелы, а также «пальма» — специфическое древковое оружие, представляющее собой ножевидный клинок со втулкой на длинном древке. Вооружение могли дополнять сабля или палаш, топор и нож.
По материалам книги : Алексинский Д. П., Жуков К. А., Бутягин А. М., Коровкин Д. С. «Всадники войны. Кавалерия Европы», С-П.: Полигон, 2005
Первая часть-статья «Про вооружение русского дружинника 13 века»
Алексей Лобин о поместной коннице
