
Нашествие Тохтамыша и взятие Москвы 26 августа 1382 года. Еще до окончательной победы над Мамаем, осенью 1380 г., Тохтамыш отправил на Русь своего посла с извещением о своем возвышении в Волжской Орде. Русские князья «посла его чествоваше добре». Не откладывая, они отправили к новому хану своих «киличеев» (послов) с дарами. Однако, вопреки давней традиции, никто из князей не явился лично к новому «царю».
29 октября 1380 г. отправил своих послов и князь Дмитрий Иванович. Летом 1381 г. московские послы вернулись от Тохтамыша «с пожалованием и со многою честью». Их возвращение ждали со страхом и надеждой. Летописец откровенно объясняет причины всеобщей тревоги — «оскуде бо вся земля Русская от Мамаева побоища».
Вслед за русскими «киличеями» из Орды явился большой — около 700 сабель — отряд, сопровождавший нового посла, царевича Акхозю. Однако после Куликовской битвы татары уже не могли свободно разъезжать по Руси. Царевич, по свидетельству летописи, «дошед Новагорода Нижняго, и возвратися вспять, а на Москву не дерзну ити, но посла некоих от своих татар, не во мнозе дружине, но и тии не смеаху».
Несомненно, посол живо описал хану свои впечатления о пребывании на Руси. Заключив союз с Ягайло, Тохтамыш стал обдумывать план будущей войны с Дмитрием Московским.
Летом 1382 г. хан выступил в поход на Русь. Стремясь нагрянуть внезапно, он начал с того, что приказал перебить всех русских купцов на Волге. Горький опыт Мамая многому научил нового ордынского царя. Впрочем, он и сам был незаурядным полководцем и правителем восточного типа, способным учеником своего наставника и покровителя Тимура — знаменитого среднеазиатского завоевателя, «Чингисхана XIV столетия». Тела зарезанных русских купцов поплыли вниз по Волге. Теперь некому было послать московскому князю «поломянную» весть об опасности.
Первыми узнали о приближении Тохтамыша нижегородский и рязанский князья. И вновь, как и в 1380 г., обманул надежды своего зятя Дмитрия Московского старый суздальский князь Дмитрий Константинович. Он не только не пришел на помощь Москве, но даже отправил к хану своих сыновей — Василия и Семена. Они привезли Тохтамышу дары, выразили покорность. Оба княжича вместе с ханским войском пошли на Москву.
На границе рязанских земель хана встретил князь Олег Рязанский, он «бил челом» и изъявил готовность помогать хану против Дмитрия, упросив не воевать Рязани. Затем Олег обвел татар около своих границ и указал им броды на Оке. Московский летописец объясняет причину такого поведения словами: «хотяше бо добра не нам, но своему княжению помогаше».
Когда разведка сообщила московскому князю о движении Тохтамыша, он попытался вновь, как и в 1380 г., собрать воедино всю боевую силу Северо-Восточной Руси. Срочно был созван княжеский съезд. Однако он выявил лишь всеобщее уныние, «неединачество и неимоверство». Как в худшие времена, повсюду воцарились растерянность, малодушие, эгоизм. Эти дни, должно быть, стали самыми тяжелыми в жизни князя Дмитрия. Едва успев ощутить упоительное чувство свободы и всемогущества, он вновь задыхался от унизительного бессилия.
Дмитрий понял, что ему не на кого рассчитывать, кроме самого себя и своих бояр. Где-то в середине августа московским правительством был принят план действий. Москву решено было срочно готовить к осаде. Каменные стены спасли ее от Ольгерда. Теперь хорошо послужат они и от Тохтамыша. В городе останутся бояре и митрополит Киприан, за которым был уже послан в Новгород срочный гонец. Князь Владимир Серпуховской со своим полком отойдет к Волоку Ламскому и оттуда будет грозить Тохтамышу внезапной атакой, подобной той, что опрокинула за Доном татар Мамая.
Сам великий князь не должен оставаться в Москве или быть где-нибудь поблизости. Дмитрий поедет в Кострому. Там он соберет войско. Туда придут к нему ростовские и ярославские князья с дружинами. Туда подтянутся и белозерцы, да и вся заволжская лесная вольница. Накопив силу, он двинется с ней к Москве.
Чтобы москвичи не заподозрили князя в измене, он оставил в городе на попечение бояр свою княгиню. Решено было сжечь вокруг Кремля все деревянные строения, чтобы не оставить татарам бревен для «примета» к стенам крепости. По предложению духовенства, велено было собрать в Кремль всю «святость» из окрестных церквей и монастырей, в том числе и книги.
Захватив Серпухов и опустошив южные уезды московского княжества, войско Тохтамыша 23 августа 1382 г. подошло к Москве. В городе к этому моменту сложилась крайне напряженная обстановка. Переполненный беженцами, он задыхался от тесноты. В народе возникали и с быстротой молнии распространялись всевозможные панические слухи. Прибывший в Москву за два дня до подхода Тохтамыша митрополит Киприан попытался успокоить народ. Однако его уже мало кто слушал.
Одни хотели затвориться и держать оборону, другие пытались покинуть город. Наконец, на вече было решено никого из города не выпускать. У ворот стояли люди вооуженные рогатинами и сулицами, никого не выпуская из города. Дозволено было отбыть только княжеской семье и Киприану. Княгиня Евдокия с детьми отправилась к Дмитрию в Кострому, а Киприан в Тверь. Москва же осталась охваченной смятением и мятежом.
В это время в Москве и появился «некоторый князь литовьскый, именемь Остей, внукъ Олгердов», он восстановил в городе порядок, организовав неуправляемую толпу в боеспособное ополчение. Есть основания полагать, что это великий князь позаботился об обороне столицы. По пути из Москвы в Кострому он останавливался в Переяславле. Этот город в 1379 г. получил в держание перешедший на службу к московскому князю Дмитрий Ольгердович.
Внук Ольгерда Остей, возглавивший оборону Москвы, появился в столице уже после отъезда великого князя. Скорее всего, он был сыном Дмитрия Ольгердовича, которому Дмитрий Донской, находясь в Переяславле, поручил организацию обороны Москвы. Возможно, факт взятия татарами именно Переяславля после овладения столицей связан с ролью Остея в ее защите.
Утверждение, будто Остей был приглашен в Москву городским вечем опоры в источниках не имеет. В летописной повести горожане, «ставшие вечем», определены как «мятежники» и «крамольники», а про Остея сказано, что он, придя в Москву, усмирил мятеж. Это ясно свидетельствует, что Остей не был заодно с вечннками.
23 августа передовой отряд Тохтамыша подошёл к Москве. Приблизившись к стенам, ордынцы спросили горожан: «Есть ли в городе Великий князь Дмитрий?» Им ответили: «Нет». Ордынцы, отъехав от стен, объехали город вокруг, осматривая подступы, ров, ворота, заборола и башни. После чего перепившиеся москвичи начали кричать со стен оскорбления в адрес ордынцев «бродили пьяные, насмехаясь над татарами, видом бесстыдным оскорбляли их, и слова разные выкрикивали». Вечером татары, грозя москвичам обнаженными саблями, отступили от стен города.
Утром 24 августа к городу подошли основные силы во главе с Тохтамышем. Началась перестрелка, татары отрыли прицельную стрельбу, нанося осажденным заметный урон «многие из стоявших на стене и на заборолах, уязвленные стрелами, падали… ибо были у них стрелки очень искусные. Одни из них стоя стреляли, а другие были обучены стрелять на бегу, иные с коня на полном скаку, и вправо, и влево, а также вперед и назад метко и без промаха стреляли.»
В ход пошли штурмовые лестницы. Горожане отстреливались, метали со стен камни, лили кипяток, отстреливаясь от татар из всех видов метательного оружия: «одни стреляли стрелами с заборол… иные же били по ним из тюфяков, а другие стреляли, натянув самострелы (арбалеты), и били из пороков (камнеметов)».
На стенах стояли и пугали татар своим дымом и грохотом примитивные пушки — «тюфяки» Это было первое в истории Руси применение огнестрельного оружия. Один из москвичей, суконник по имени Адам, с Фроловских ворот застрелил из арбалета знатного татарина. В итоге, все приступы были отбиты. Следующий день 25 августа ордынцы также штурмовали город, но безрезультатно.
И тогда Тохтамыш решил прибегнуть к хитрости. Поздним утром 26 августа к городским стенам подъехали «парламентеры» — ханские вельможи и оба суздальских княжича. Ордынцы объявили москвичам, столпившимся на стенах, волю хана:
«Царь вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что неповинны вы и не заслуживаете смерти, ибо не на вас он войной пришел, но на Дмитрия, враждуя, ополчился. Вы же достойны помилования. Ничего иного от вас царь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами, вместе со своим князем, так как хочет он увидеть город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите».
Слова ханских послов попали точно в цель: москвичи не желали погибать из-за княжеской ссоры с ханом. Однако они не сразу поверили в искренность ханского великодушия. Недоверие их было сломлено суздальскими княжичами Семеном и Василием. Перед лицом всех стоявших на стенах москвичей они поклялись в том, что хан не причинит им вреда. Князь Остей не верил в благие намерения хана, как и в клятвы суздальцев. Однако москвичи заставили его пойти на переговоры.
Городские ворота открылись, и Остей во главе целого посольства предстал перед Тохтамышем. Все посольство было мгновенно перебито татарами. Князь Остей стал первым Гедиминовичем погибшии на службе Москве. Воспользовавшись замешательством осажденных, их «безначалием», татары начали со всех сторон яростный штурм крепости. Вскоре они овладели городом. На улицах Москвы разыгрались страшные сцены кровавого пира победителей.
После этого Тохтамыш распустил свои отряды по московским владениям: к Звенигороду, Волоку, Можайску, Юрьеву, Дмитрову и Переяславлю. Но взять удалось только последний. Отряд, подошедший к Волоку, был разбит находившимся там Владимиром Андреевичем Серпуховским. После этого Тохтамыш покинул Москву и двинулся восвояси, по дороге взяв Коломну. Переправившись через Оку, он разорил Рязанскую землю; Олег Рязанский бежал.
Вернувшись в Москву осенью 1382 г., Дмитрий увидел страшный разгром своей столицы. Такого бедствия Москва не знала со времен Батыева нашествия. Не знаем, чувствовал ли князь и свою вину в случившемся, но несомненно зрелище мертвого города, над которым кружили тучи воронья, потрясло Дмитрия.
В трактовке событий лета 1382 г. есть спорный вопрос — мотивы поведения Дмитрия Донского, точнее — оставления им столицы. Здесь мнения колеблются от признания отъезда необходимым тактическим маневром, имеющим целью сбор войск, до объявления его позорным бегством.
Если рассматривать действия великого князя на широком историческом фоне, так сказать, «истории осад», то его поведение оказывается типично. Известно немало случаев, когда правитель княжества в условиях неизбежного приближения осады его столицы покидал ее и пытался воздействовать на события со стороны.
Очевидно, существовало представление, что правитель должен по возможности избегать сидения в осаде — наиболее пассивного способа ведения военных действий. Дмитрий действовал в соответствии с этими тактическими правилами. Белокаменный московский Кремль выдержал две литовские осады, и великий князь явно рассчитывал на его неприступность (собственно, расчет был верным — штурмом татары не смогли взять город).
Дмитрий не стал принимать открытого генерального сражения, но он не отказался от сопротивления: великий князь не поехал на поклон к хану, не пытался с ним договориться; Владимир Андреевич разбил татарский отряд у Волока; по словам того же летописца, Тохтамыш «въскоре отиде» из взятой им Москвы, «слышавъ, что князь великий на Кострома а князь Володимеръ у Волока, поблюдашеся, чая на себе наезда». Фактически московские князья «стали на бой» и «подняли руку» против «царя». Они отказались только от встречи с ним в генеральном сражении.
Интересно, что поход Тохтамыша был первым случаем после Батыева нашествия, когда в Северо-Восточную Русь во главе войска явился сам хан улуса Джучи; а если учесть, что Батый в современных русских известиях о его походах 1237–1241 гг. царем не называется, то это вообще первый приход на Русь «самого царя».
Взятие столицы противника — несомненно победа, и Тохтамыш выиграл кампанию. Однако факт разорения Москвы несколько заслоняет общую картину результатов конфликта. Тохтамыш не разгромил Дмитрия в открытом бою, не продиктовал ему условий из взятой Москвы, напротив, вынужден был быстро уйти из нее. Помимо столицы, татары взяли только Серпухов, Переяславль и Коломну.
Если сравнить этот перечень со списком городов, ставших жертвами похода Едигея 1408 г. (тогда были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород и Городец), окажется, что без учета взятия столицы масштабы разорения, причиненного Тохтамышем, выглядят меньшими. А события, последовавшие за уходом хана из пределов Московского великого княжества, совсем слабо напоминают ситуацию, в которой одна сторона — триумфатор, а другая — униженный и приведенный в полную покорность побежденный.
По материалам:
Борисов Н.С. Русские полководцы XIII–XVI веков.
Горский А.А. Москва и Орда.
Иллюстрация: Осада Москвы ханом Тохтамышем в 1382 году.